Жизнь этого Мира приближалась к концу. Звучали слитые из звенящих секунд последние мгновения. И эти мгновения были наполнены стонами боли, скрежетом зубов, криками о помощи и безумными предсказаниями.
- Убирайся! Убирайся из моего дома! Я тебя видеть не могу!!! - лицо женщины, искажённое гневом, было уродливо. - Ненавижу! Ненавижу!!!..
Попавшаяся под руку газета полетела, размахивая тонкими бумажными крыльями, и в бессилии опустилась на пол.
- Не-на-ви-жу!
Брызнула осколками стеклянная ваза - раскатились по полу маленькими разноцветными мячиками яблоки и апельсины. Брызнули из глаз слёзы - невыплаканная в подушку обида и минутная злость.
- Ненави!.. - выкрик застрял в горле.
Удар. Мотнулась, всплеснув волосами, голова.
Долгое, долгое падение в бесконечность…
Время сгустилось и потекло сквозь пространство мучительно медленно, словно вода, пробивающаяся между камнями. Словно тонкая струйка ниткой протянувшаяся с виска.
Распахнутые глаза упирались в потолок. Они не видели алых рваных цветов на ковре.

Оборвалась ещё одна струна. Она, растянутая до предела, натужно дребезжала в воздухе, звенела, держа на себе всю тяжесть Мира, но всё-таки оборвалась. Распустилась тугая спираль - и впились в темноту тонкие стальные нити.

Груды отбросов и "отходов цивилизации" громоздились горными цепями и хребтами, давя на грудь земли. Покорёженным скелетом невиданного существа изгибался ржавый остов автомобиля. Затхлый ветер проносил над залежами пластика, металла и гниющего дерева шелестящие стаи обрывков и пакетов.
Гремя тяжёлым суставчатым телом, лениво подъехал мусоровоз. Из-за разноцветных холмов за железным хищником следили голодные глаза местных падальщиков и мусорных шакалов.
Мусоровоз вывалил из своего нутра гниющую требуху. Это было ненужно людям, зато могло пригодиться здешним обитателям. Когда машина покинула свалку, отправившись на новую охоту по городским улицам, к только что образовавшемуся холму, покачиваясь на тонких лапах, подошла облезлая собака. Редкая чёрная шерсть едва прикрывала шелушащуюся кожу, туго обтянувшую скелет. В мутных голодных глазах отражалось солнце, которое из-за смога, пропитавшего всё небо, казалось большим червивым яблоком.
Собака, поведя чутким, привыкшим к гнили и сладкому тлену пищевых отходов, носом, обнюхала край кучи. Из вороха блескучих хрустящих бумажек, между большой картонной коробкой с размытой синей надписью на боку и кудрявой куклой с оторванной ногой и выколотым глазом, торчала человеческая рука. Холодная, чуть посиневшая человеческая рука. Тонкие пальцы, блестящие розовые ногти в пятнах грязи. Узкое золотое колечко, за которое зацепилась оранжево-белая спираль апельсиновой кожуры. Существо, бывшее негласным хозяином свалки, породившей его, существо, которому не раз приходилось отстаивать своё право на жизнь, прибегая к помощи кривых грязных когтей и жёлтых крошащихся зубов, почувствовало запах, который нельзя было перепутать ни с чем. Это был кроваво-железный запах убийства.
Нудный протяжный вой разорвал дымную завесу и улетел в небо, подхваченный разноголосым подвыванием немногочисленной стаи.

Опрокинуты чаши - льётся алое вино на каменный пол. Лежит рыцарь, пронзённый множеством мечей. Сыплются звенящими монетами пентакли. Ломаются, словно тонкие сухие ветки, посохи.

Чёрная кошка, нежно мурлыкая, устроилась на спинке кресла, целомудренно облизывая аккуратную лапку и косясь жёлтым глазом на посетителей - женщину и мужчину.
Женщина нервно теребила бежевую сумочку с блестящим замочком и то и дело поправляла тонкий газовый шарфик.
…Безумец. Башня. Смерть…
Гадалка быстро собрала карты в ладонь.
…Безумец. Башня. Смерть…
Руки в многочисленных кольцах и перстнях дрожали.
…Безумец. Башня. Смерть…
Неторопливая словесная вязь лжи нежным шёпотом заполнила небольшую тёмную комнатку, набитую сверх меры подставками, столиками, подушками, свечами, лампами с ароматными маслами, дымными палочками благовоний и всяческими непонятными предметами…
Кошка мягко спрыгнула с кресла, уронив с одноногого столика керамическую чашку. Брызнули в разные стороны цветные камешки и ракушки, покатились по восточному ковру несъедобно-матовые восковые фрукты - красновато-золотистый апельсин и зелёное яблоко… Клиенты ушли - от них остались лишь аромат цветочных духов, да воспоминание о перламутровом блеске розовых ногтей. Гадалка долго сидела в кресле, перебирая на груди окольцованными пальцами гремящую занавесь из бус, ожерелий и амулетов. Потом несколько неуверенно взяла колоду карт.
...Безумец. Башня. Смерть…
…Шагает по дороге ярко разряженный Безумец, идёт, не замечая обрыва, где распахнул жадную, как адская бездна, пасть крокодил. Молнии раскалывают Башню, трескается и осыпается камень. Падают, безумно крича, люди. А в стороне стоит в круге из свечей Смерть - коса в руке и черный плащ на костлявых плечах. Она ждёт перемен, но какими они будут? Ведь внутри белой решётки ребёр не бьётся сердце…
Гадалка скинула карты со стола.

Взрываются, крича от боли, звёзды. Несколько мгновений яростно пылают, ослепляя жаром и ненавистью. Потом долго тлеют углями и гаснут. Уже навсегда.

Девушка, закутавшись в длинный белый плащ с запылёнными полами и спрятав руки в карманы, стояла у одинокого тополя, окружённого мёртвой землёй с толстой коростой асфальта.
В песочнице - квадрате из досок с кучкой песка посередине - играли дети.
Тут же, неподалёку, выгуливал рыжего боксёра объёмистый мужчина в кожаном плаще. Поводок с тяжёлым карабином болтался на согнутой руке - пёс свободно разгуливал по двору.
Ревел на сломанной скамейке у подъезда мальчуган, размазывая грязным кулачком слёзы по лицу. Рядом сидел потёртый плюшевый медведь, одна лапа которого смешно болталась на нитке.
Из отрытого окна разливалась по двору модная песенка.
Где-то кричала сигнализация. Переругивались на балконах.
…Этому миру оставалось жить лишь две минуты. Лишь две долгих, томительных минуты…
Девушка в белом плаще подняла голову и посмотрела сквозь ветки хилого тополя на затянутое сероватой дымкой небо.
…Одна минута…
- Возьмите.
Девушка встрепенулась. Взгляд странных ярко-ярко голубых глаз остановился на девчушке в коротком платьице, чуть прикрывающем ободранные колени.
- Это Вам.
Холодные тонкие пальцы осторожно сжали стебелёк протянутого одуванчика. Слабый цветок устало склонил свою жёлтую пушистую головку.

Полминуты…
Натужно билось сердце. Каждое сокращение требовало всё больше усилий.
Десять секунд…
Пять…
Три…
Две…
Одна…
Но сердце не остановилось. Оно всё также продолжало жить.
Испытывая боль, неся внутри непомерную тяжесть, этот Мир всё-таки продолжал жить.

Держа в руке жёлтый цветок, Бог улыбался.
Впервые за столько тысяч лет…