В данном исследовании мы ограничились анализом отношения к 'русскому миру', складывающемуся в качественной британской прессе: в газетах The Independent, The Times, The Telegraph, The Observer, The Guardian. В ряде случаев привлекались материалы других британских изданий, в частности BBC. Исследование британской прессы о России производилось нами методом сплошной выборки на основе изучения электронных версий периодических изданий во временном диапазоне 1998 - 2006 гг. В поиск вводились слова Russia и Russian. Последнее, имеющее, как известно, значения 'русский' и 'российский' мы для простоты будем переводить как 'русский' - ибо таково бытование его значения в западном массовом сознании.
Анализ материала (свыше 500 статей) позволил выявить основные стереотипы, сложившиеся в британской прессе при обращении к 'русской тематике'. Обнаруженные стереотипы - это стереотипы британского менталитета, отражаемые и формируемые, в первую очередь, авторитетными национальными СМИ. Стереотипы помогают британской общественности ориентироваться в мире, особенно при контактах с 'русским миром'.
Мы обратились к текстам информационно-аналитического жанра и features (сенсационный материал) как наиболее полно соответствующим нашим целям. Во-первых, комментарий, выражение мнения и оценки предоставляют богатую почву для функционирования стереотипов; во-вторых, сама их специфика подразумевает обращение к уже испытанным временем и традицией представлениям о действительности, каковыми и являются стереотипы.
В процессе анализа выяснилось, что одним из наиболее распространенных стереотипов, явно или подспудно присутствующих в подавляющем большинстве статей, где описывается или упоминается Россия, оказалось ВАРВАРСТВО русских. Британцы смотрят на Россию (национальный характер, менталитет, культуру, историю и др.) как на варварскую страну. В этой статье мы остановимся на том, как представляют британские СМИ характер, менталитет и культуру России (об истории нашей страны будет отдельное исследование).
На 'объективный' характер складывающихся представлений о России указывают данные соцопросов, которые время от времени публикуются в СМИ. Так, например, The Observer приводит данные опроса специальной Службы - National Brands Index - среди представителей разных народов мира с целью выявить индекс популярности тех или иных наций. Согласно ему, Россия - 'предпоследняя в списке, она оценена как склонная к насилию, нестабильная, продающая мало стоящего, за исключением оружия и нефти' ('Мы, действительно, любим тебя, Британия, - говорит мир' ('We just love you Britain, says the world') ;The Observer, Sunday June 5, 2005).
( Везде по тексту перевод авторский. Оригинальный текст можно посмотреть на сайтах анализируемых изданий)
Существенно, что отношение к русским вынесено в первую строчку наряду с восприятием американцев, итальянцев и британцев: 'Американцы невежественны, русские склонны к насилию, итальянцы забавны - а британцы умны, вежливы, заслуживают всяческого доверия и честны, правда, слегка скучны'. То есть ведущей характеристикой россиян оказывается в массовом сознании мирового сообщества (в опросе участвовало пять миллионов человек) НАСИЛИЕ и, очевидно, СКЛОННОСТЬ К НАСИЛИЮ.
Герой статьи 'Я все еще борюсь с угнетением' (The Observer, Sunday August 7, 2005) Оден признается, что он и его окружение заигрывали в 1930-е гг. с коммунистами потому, что имели 'снобистское чувство, что ничто из того, что происходит в полуварварской стране, не имеющей опыта ни Ренессанса, ни Просвещения, может иметь хоть какое-то значение'. А вот Италии, Франции или Германии они не могли пожелать утверждения там социалистического режима: '...если бы в любой из стран, которую мы хорошо знаем лично, например, во Франции, Германии или Италии /. . ./ совершилась коммунистическая революция с теми же последствиями: террором, чистками, цензурой и т.п., у нас бы сердце разорвалось от боли'. То есть с Россией допустимы были политические эксперименты, ведь это 'полуварварская страна'.
Другой оттенок варварства России выделяют те авторы статей, кто пишет о ее 'ДИКОСТИ' - savage. Например, в комплиментарной, в целом, статье 'Где симфония заставила умолкнуть пушки' (The Observer, Sunday October 16, 2005) такой эпитет применен к Санкт-Петербургу: красивый, иногда варварский (дикий, жестокий), всегда пышный, загадочный Санкт-Петербург.
Кстати, слово 'дикий' фигурирует и применительно к русскому человеку - пограничнику с автоматом Калашникова на российско-финской границе: '...контрольно-пропускной пункт, злой (отвратительный, угрожающий) сержант принялся тыкать в одну из наших групп своим Калашниковым, зловеще (яростно) крича и дико жестикулируя' ('Ра-Ра-Распутин, мне только что приснилась Россия'; Observer, Sunday December 18 2005). Не совсем понятно, как можно жестикулировать 'дико' (очевидно, бурно?), с автоматом. Возможно, именно автомат придавал 'дикость' воину.
Правда, как выяснилось, совсем не обязательно при описании дикости русских упоминать вообще это оружие (отметим, что Kalashnikov - русскоязычное заимствование в английском языке), т.к. главная опасность со стороны 'русского мира' таится в другом...
По мнению западных историков, наполеоновская и царская армии, равно как и гитлеровская и Советская армии - именно так, попарно (!) - были побеждены . . . ПАРАЗИТАМИ. '...Ужасные потери, которые понесли наполеоновские солдаты, объясняли голодом и свирепым холодом русской зимы. Но, согласно новому исследованию французских ученых, знаменитая Великая Армия, к декабрю 1812 г. уменьшившаяся с 600 000 - 700 000 солдат до 30 000 /. . ./ была поистине срублена под корень паразитами... как и, в свою очередь, царская армия, войска гитлеровских захватчиков и, наконец, Советская армия ('Отступавшая армия Наполеона была истреблена паразитами'; Guardian, Saturday December 31 2005).
То есть, во-первых, стоит европейцам вторгнуться в Россию, на них нападают полчища вшей и блох - не то с русских войск на европейцев, не то синхронно на тех и других с mouzhik'ov и babushkas, и уничтожают весь цвет армии (было в Великой Армии Наполеона 600 000 - 700 000 солдат и офицеров, а осталось в 12-15 раз меньше: остальных вша поела да блохи сгрызли). Во-вторых, как вообще тогда могли существовать в России царская и советская армии - ведь они, следуя логике статьи, тоже должны были погибать от паразитов?
По частоте употребления в контексте со словами Russian и Russia 'БРУТАЛЬНОСТЬ' России - еще один синоним варварства - является едва ли не ключевым, 'устойчивым эпитетом'. Самый, пожалуй, нейтральный вариант - тот, что мы встречаем на сайте BBC, однако и здесь текст статьи 'История виновата в хамской культуре русских' построен таким образом, что буквально вколачивает понятие brutality в сознание читателя: 'В докладе Комитета по контролю за соблюдением прав человека о насилии и жестокости (brutality) в войсках российской армии поясняется одно из слагаемых их катастрофического разложения после распада Советского Союза. Российские социологи говорят, что жестокость (brutality) в армии может также отражать исконно русские исторические традиции и культурные факторы, особенно широко распространенное убеждение, что порядок в России может поддерживаться только грубой силой (Last Updated: Wednesday, 20 October, 2004, 15:31 GMT 16:31 UK).
В рецензии 'Жизнь с брутальным медведем' ( 'Living with a brutal bear'; The Observer, 17 June 2005), посвященной книге анонимного автора 'Женщина в Берлине' (A Woman in Berlin by Anonymous), - а по сути тенденциозному и однобокому ее пересказу, в одном заголовке читатель встречает сочетание двух стереотипов - a brutal bear (брутальный медведь). В статье повествуется о вакханалии насилия, устроенной Красной Армией в Берлине в 1945 г.: 'Анонимный автор этих воспоминаний жил в Берлине в апреле 1945 года, когда в город вошли солдаты Красной Армии. За этим последовала вакханалия насилия'. Как это свойственно текстам жанра features, заключительные фразы воплощают кульминацию, квинтэссенцию содержания всего материала. В данном случае, особенно в перекличке с заголовком, это - подспудное отрицание человеческой природы русских, солдат и офицеров Красной Армии: 'Однажды она повернулась к Анатолию, который насиловал ее, защищая от других насильников, и сказала ему по-русски: 'Ты медв едь'. Она знала, что использовала нужное русское слово - медведь... Но Анатолий подумал, что она ошиблась. 'Нет, ты неправильно говоришь, - поправил он ее. - Медведь - это животное. Коричневое животное, которое живет в лесу. Он большой и рычит. А я человек'. Конечно, ведь насилие - это так по-человечески'.
Если верить анонимному автору рецензируемой книги, в тот период каждая третья немецкая женщина в Берлине была изнасилована ('Насилие было вездесущим. Среди жертв было много детей. Много было евреев или поляков. Каждая третья жительница Берлина была изнасилована этими войсками союзников, а свыше 10 000 умерли вследствие этого. Тысячи кончали жизнь самоубийством'). Для героини же Анатолий оказывается спасителем - что не мешает ей называть его медведем, причем без пояснения, почему. Британский журналист так расставляет акценты, будто именно нечеловечность этих 'брутальных медведей' русских, наивно утверждающих, что они люди, личности (person), - главная тема книги A Woman in Berlin в целом. Название же статьи - Living with a brutal bear - аллюзия на современную журналисту ситуацию, когда Англия вынуждена контактировать с 'брутальным медведем' - Россией.
В стереотипе 'РУССКИЕ СОЛДАТЫ-НАСИЛЬНИКИ' функционирует без каких-либо аллюзий на современность, однако от этого он не менее эффективно работает на образ 'русского варвара' в статье 'Красные пальто и зеленые меха' (Observer, Sunday April 2 2006): '...первые советские снаряды настигли Берлин и ... нехватка пищи скоро стала чем-то незначительным, ибо русские солдаты принялись безнаказанно грабить и насиловать население'. Отметим кстати, что в исследованных на настоящий момент более чем 500 статей о России в качественной английской прессе применительно к солдатам фашистской Германии и зверствам нацистов на территории Советского Союза слова типа брутальный, насилие (brutal, rape) не встречались ни разу; встретилось, правда, слово жестокость (atrocity). Однако эта избирательность английских журналистов в оценке того, что несла с собой миру фашистская Германия, - тема отдельного разговора.
По частоте употребления выражение брутальнейшая (советская) архитектура само может претендовать на стереотипность; обычно оно употребляется в статьях рубрики Travels. См., например: 'Получивший когда-то известность благодаря брутальной советской архитектуре и стремительно повышающимся темпам распространения СПИДа, этот крошечный анклав возникает как ответ Путина Гонконгу...' (The Independent, Published: 23 March 2006).
Эпитет брутальный применительно и к архитектуре, и к Красной Армии находим в рекламной статье 'Куда отправиться на отдых: Германия. Это колоссально' - на спа-курортах Германии (The Observer, Sunday January 6, 2002 из рубрики Travels). Россия здесь просто упоминается - более чем вскользь, однако далеко не нейтрально. Ибо автор обращается к событиям 50-летней давности, когда 'Красная Армия России' отдыхала на курортах Германии, 'и примечательно, что они не испортили ничего своей брутальной архитектурой'. Налицо стереотип: варвары разрушают все везде, где они бывают. Согласно английским журналистам, советская брутальная культура способна изнасиловать немецкую нацию, советская ('красноармейская'!) брутальная архитектура - разрушить немецкую архитектуру. . .
Тема взаимоотношений России с другими странами часто сочетается с темой 'НЕХОРОШЕГО ПОВЕДЕНИЯ' России на внешнеполитической арене: от инициирования 'брутального' разделения Европы после Второй мировой войны до трений со своими бывшими 'со-узницами' по Союзу. Приведем один лишь пример: 'На протяжении Холодной войны Европа была центром мира. Линия глобального подразделения проходила через сердце Европы. Перед лицом советской угрозы Соединенные Штаты, самая могущественная страна мира, чувствовали, что могут действовать в органичном союзе с Западной Европой, западном альянсе, который вызвал к жизни слово 'западный' в современном его смысле. Коммунистическая угроза /. . ./ и т.д.' (The end of the west, Guardian, Thursday December 4, 2003).
В статьях же о странах СНГ или бывшего соцлагеря вообще очень часто упоминается Россия в связи с прошлым этих стран в контексте репрессий против народов, давления, подавления. Например, в статье 'По маршруту Железного Занавеса' (The Observer, 14 September 2005) тема 'брутальности' России представлена косвенно: 'Распространяясь от Арктики до Черного моря, колючая проволока и сторожевые вышки часовых, возвышавшиеся во времена Холодной войны, стали символом насильственного (брутального) послевоенного разделения континента'. Однако прямо говорится о том, сколько давления на страны и даже насилия было со стороны России в мире.
О варварском отношении в России к личности, к правам человека, к собственным согражданам и к гражданам других стран читателям английских газет с завидным упорством напоминает такое русскоязычное заимствование, как gulag ('тюремный лагерь, использовавшийся в Советском Союзе в прошлом, где заключенные содержались в очень плохих условиях'). Исследование языка английских газет методом контент-анализа - поиск ссылок на слово GULAG в одном контексте со словами Russia или Russian - дает небезынтересную статистику: The Guardian > 453 результата за 1998 - 2006 гг.; The Telegraph > 236 (2001 - 2006); The Independent > 150 (2005 - 2006); The Times - 22 (за 2006 г.). В контексте со словами Russia и Russian также оказываются выражения Soviet-style, Soviet-style regime, etc. - правда, гораздо реже (около 70 упоминаний во всех качественных британских газетах за интересующий нас период). См., например, об Украине: '...больше не контролируется режимом в советском стиле. Они обнаружили, что 'оранжевый' фронт может устранить пророссийского г-на Януковича' ('На Ющенко давит необходимость восстановить 'оранжевый' фронт'; Guardian Unlimited, Tuesday March 28 2006).
Кроме указанных стереотипов, связанных с варварством, Москву, отличает ИЗБЫТОЧНОСТЬ ВО ВСЕМ, ИЗЛИШЕСТВА: 'Москва огромна, избыточна и гламурна. . . Это идеальное место для того, чтобы увидеть те излишества, которыми Москва столь славится. . . При всех ее излишествах. . .она отмечена советской суровостью и скорбностью...'; контрасты поражают своим размахом: 'Это город подозрительных мужчин и надменных женщин, высокого искусства и 'низкой' жизни, домашнего борща, бабушек... и побрякушек ('стекляшек')'. Блеск 'стекляшек' - blings, - которые неоднократно упоминаются как атрибут Москвы и достояние москвичей: 'Красивые люди выгуливают свои побрякушки', - на фоне угрюмости и неприветливости людей - 'едва глядящие на тебя мужчины в темных пальто' - и серых зданий сталинских времен лишний раз свидетельствует о неумеренности, излишествах, избыточности демонстрируемых русскими качеств.
Не вполне цивилизованно (с проявлением необузданности, стремлением к излишествам) ведут себя русские в статье France: Побывав в подлинном Куршевеле (The Telegraph, 16/01/1999), также под рубрикой Travels. 'Официанты, которые сначала подают меню, напечатанное на французском, английском - и русском языках. Шумная группа москвичей сидит за соседним столиком, ложками уписывая икру'. Отметим, однако, что тон повествования о русских здесь нейтральный, как это было характерно для упоминаний России и русских в британской прессе в 1998-99 гг., а потому стереотип их невоспитанного, варварского поведения неочевиден и неназойлив. Тем более что всего несколькими годами позже тема русских в Куршевеле и особенностей национального отдыха за границей приобретет гораздо более громкое звучание - теперь уже не только в западной прессе, но и в отечественной. Но это тот случай, когда мы сами подкрепляем стереотип, присущий западному менталитету.
Угрюмость, серость и строгость, суровость, свирепость как элементы Soviet-style и как одно из проявлений ВАРВАРСКОЙ НЕЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ русских ко всему прекрасному и высокому очень часто фигурируют в одном контексте со словами Russia и Russian - от объективного замечания: 'Правила оформления визы не такие строгие, как в бытность СССР /. . ./ (Запад отправляется на Восток: Добро пожаловать на крымское побережье /. . ./ Саймон Колдер сообщает, почему британцы меняют место отдыха: Средиземноморье - на черноморское побережье Болгарии, Румынии и Грузии)' до подчеркивания сомнительных 'прелестей' 'брутальной' советской архитектуры, сохранившейся в городах России и бывшего СССР. Например, в статье из рубрики Travels: 'Где в 2005 жарко' встречаем: 'Не упустите возможность, если вы хотите обнаружить новые для себя места для проведения отпуска, издатели путеводителя - первые помощники в этом. Опираясь на книги, взятые наугад с книжной полки, Том Холл выбрал 20 мест, где можно получи ть неплохую встряску в 2005 году'. Туристов завлекают в Калининград и Минск тем, как хорошо сохранился там советский дух. А довольно мрачное впечатление: тяжеловесность сталинской архитектуры, подавляющая громоздкость скульптур Ленина и объектов, носящих его имя, - составляют в глазах автора особую прелесть, экзотику: 'Тяжеловесные здания в советском стиле подавляют город, в то время как большая и разрушающаяся статуя Ленина. . . Тот же аромат эпохи вы найдете в Минске; впечатляющие коммунистические сооружения . . . были возведены под личным руководством Сталина... Отгороженный от остальной России новыми странами Евросоюза, Калининград, когда-то известный как Кенигсберг, предоставит возможность почувствовать, какова была жизнь за Железным Занавесом'.
В текстах группы features, посвященных настоящему России, также нередко подчеркивается ВАРВАРСКОЕ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ РУССКИХ К БЫТУ: не только прошлое России грязное, но и в современной России много грязи: ветхие дома, оборванцы, попрошайки, грязь на улицах и дорогах. В основном этот стереотип подкрепляется телевизионным видеорядом, что отмечают побывавшие за границей и повидавшие 'их' телевидение наши соотечественники. Приведем один пример из статьи Холодный комфорт (The Guardian, Sunday April 27, 2003) - рецензии 2003 г. на фильм шведского режиссера о постсоветской России. 'Мы видим Россию - депрессивное, оказавшееся без руля место, где обанкротившееся коммунистическое общество было вытеснено незрелыми формами капитализма; отвратительная, нечистоплотная квартира; скитания, нищета, неприкаянность героев - девочка-подросток вынуждена проституцией добывать средства к существованию, а иногда она лежит, плача, в грязи'. Правда, справедливости ради, корреспондент замечает вскользь: 'Это ужасная история, но очень типичная для того, что происходит сегодня повсеместно'. Но ассоциации-то у британского читателя возникают именно с Россией, а не с абстрактным 'везде'. . . См. также, напр.: 'Три тысячи сто миль от Москвы; грубо мощенная камнем дорога поднимается вверх, и все . . . Заброшенная в открытой степи, стоит группа серых зданий, покрытых комьями грязи. Добро пожаловать в Краснокаменск, город на окраине цивилизации. Почти два века прошло с тех времен, как царь Николай I ссылал восставших аристократов, известных как декабристы, в . . . подобные отдаленные места, сети трудовых лагерей, называемой Гулагом' ('Добро пожаловать в исправительную колонию ЯГ 14/10. Теперь дом одного из самых богатых людей России', Guardian, Tuesday October 25 2005).
ПЬЯНСТВО - еще один компонент объемного образа невежественного, грубого, неокультуренного русского. Как пишет Т. Добросклонская, '...в материалах иностранных корреспондентов, пишущих о России, постоянно присутствует ряд тем, которые связаны со стереотипным восприятием России в западном мире. К подобным темам относятся, например, такие как пьянство, отсутствие западной вежливости на дорогах и русская манера отвечать по телефону' - отметим, что у отечественной исследовательницы английской прессы пьянство (невольно?) оказывается в одном ряду с невоспитанностью русских - ибо это действительно разные стороны одного и того же стереотипа. Vodka, вошедшая, как и gulag, в английские словари, обычно если комментируется, то как очень крепкий, грубый, варварский напиток. Ср., напр. рекламную статью о Северном Кавказе: 'Опасно? Вы еще водку не пробовали!' (The Telegraph, 21/02/98), - само название которой подчеркивает, что путешествие в 'горячую точку' планеты не более опасно, чем 'горячительный напиток'. В британских СМИ в материалах о России упоминание водки и пьянства возникает регулярно: в одной только газете The Times ссылок на слово vodka 2136. . .
Таким образом, представление о варварстве русских можно считать не только сложившимся, но и детально разработанным. Сюда входят и приписываемая русским нечувствительность ко многому такому, к чему очень чувствителен цивилизованный человек - например, к физическому насилию или ограничению свободы, в т.ч. свободы слова, к физическому комфорту и дискомфорту, к физической чистоте и грязи. И грубость и склонность к насилию, т.н. 'брутальность'. И невежественность, проявляющаяся, в частности, в подражательности формам цивилизации. И плохие манеры, в т.ч. неприветливость и невежливость. И пьянство - один из самых универсальных способов отрешиться от цивилизованности, а для русских, если верить западному стереотипу - нормальное состояние. Все эти компоненты стереотипа о 'варварстве' русских обильно представлены в материалах британской прессы, причем именуются прямо и упоминаются косвенно, порой весьма - как кажется русскоязычному читателю - некстати, с логикой более чем причудливо й. В заключение отметим, что результаты этого исследования подтверждают выводы об отношении к 'русскому миру', сделанные нами ранее на материале Интернет-ресурса ИноСМИ.Ru.
Исследовательский центр компании E-generator.ru. Исследование проведено при поддержке СМИ2-клуба.
