До декабря 2008 года действовала норма УПК, по которой обвиняемые в тяжких и особо тяжких преступлениях могли выбирать, кем будет рассматриваться их дело: судьей и коллегией из двенадцати присяжных или тройкой судей. Но затем был принят Закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам противодействия терроризму», и, в частности, внесены изменения в 30-ю статью УПК.

Теперь уголовные дела о преступлениях по статьям 205 (теракт), 206 (захват заложников), 208 (организация и участие в незаконном вооруженном формировании), 212 (организация массовых беспорядков, сопровождавшаяся насилием или вооруженным сопротивлением представителям власти), 275 (государственная измена), 276 (шпионаж), 278 (насильственный захват или удержание власти), 279 (вооруженный мятеж) и 281 (диверсия) не подпадают под юрисдикцию суда присяжных: рассматривать их должны трое профессиональных судей. Заметим: в пояснительной записке к законопроекту 2008 года его авторы заявляли, что «в южных регионах России участились факты вынесения коллегиями присяжных заседателей оправдательных вердиктов или обвинительных вердиктов с указанием о снисхождении в отношении подсудимых». И приводили данные: в Дагестане и Кабардино-Балкарии из 26 приговоров по делам терроризма 12 были оправдательными. В свою очередь, правозащитники — Людмила Алексеева, Светлана Ганнушкина и другие — опасались, что принятие закона даст сигнал для судебных расправ над участниками массовых акций протеста и приведет к фабрикации новых «шпионских процессов». При этом профессиональные судьи, как показывает практика, в отличие от присяжных, в таких делах чаще всего встают на сторону обвинения, принимая решения в интересах власти…

В КС обратились пятеро граждан, которых обвиняли по различным «террористическим» статьям: в нападении боевиков на Нальчик в 2005 году, в подготовке терактов в Башкирии и в участии в исламистской организации «Хизб-ут-Тахрир». Они заявили, что лишение их права на суд присяжных, закрепленного в Конституции, нарушает принцип равенства граждан перед законом и ограничивает их права — поскольку суд присяжных «в большей мере, чем другие формы судопроизводства, гарантирует от судебных ошибок».

КС, однако, с их логикой не согласился. Да, говорится в постановлении суда, Конституция гарантирует право на суд присяжных, но лишь тогда (статья 20), когда обвиняемому грозит смертная казнь. Все прочие случаи, когда обвиняемый имеет право на рассмотрение его дела в суде присяжных, в соответствии со статьей 47 Конституции, должны быть предусмотрены в федеральном законе. Что и сделано: законодатель решил, какие дела дают право на суд присяжных, а какие — нет. Ибо, согласно Конституции и международным нормам, «право на суд присяжных не входит в число основных прав, неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения, таких, как право на независимый и беспристрастный суд или презумпцию невиновности».

Что касается сути дел заявителей, КС отметил, что за преступления, в которых их обвиняли, ранее могло быть назначено наказание в виде смертной казни, но на протяжении многих лет действует комплексный мораторий на применение смертной казни, этот вид наказания не может применяться, и происходит необратимый процесс, направленный на ее окончательную отмену. «В Российской Федерации сложился конституционно-правовой режим, в котором существуют устойчивые гарантии гражданам не быть подвергнутыми смертной казни», — заявил председатель КС Валерий Зорькин.

В таких обстоятельствах, полагает КС, законодатель «вправе вывести названные составы преступлений из-под юрисдикции суда присяжных, если это необходимо для защиты прав и законных интересов граждан». Что в данном случае, по мнению КС, и имеет место, потому что рассмотрение «террористических» дел грозит жизни и здоровью присяжных, и это не может не повлиять на их беспристрастность и независимость. К тому же, полагает КС, мнение присяжных по таким делам, имеющим широкую огласку, может быть заранее сформировано сообщениями из «непроцессуальных источников» (например из СМИ). Раз так — в целях обеспечения беспристрастности суда законодатели были вправе передать рассмотрение «террористических» дел только профессиональным судьям.

«Это не поход против демократии. Это поход в защиту демократии, для того чтобы защитить современными судебными средствами от устрашения как население, так и самих судей», — заявил Зорькин. Но где гарантии, что объективность и беспристрастность профессиональных судей окажутся выше, чем у присяжных «из народа»? Разве на них нельзя надавить? Разве они не будут бояться за свою жизнь? На это Валерий Зорькин отвечает, что «профессиональный судья — это специально подготовленный человек, у которого вот эти чувства атрофируются».

Конечно, как отмечают правозащитники и независимые эксперты, многие оправдательные приговоры, которые выносят присяжные, — не результат давления на них, а результат непрофессионализма следствия, на что присяжные закрывают глаза куда реже профессиональных судей. И если с тем, что рассмотрение дел о терактах или диверсиях должно быть уделом профессионалов, можно согласиться, то почему присяжные не могут рассматривать дела о шпионаже, государственной измене или массовых беспорядках? Где их жизни ничто не угрожает и где их никто не запугивает? Впрочем, об этом надо спрашивать уже не у КС, а у законодателей и у авторов Конституции, которая не дает «абсолютного» права на суд присяжных.