История от психолога: квартирный вопрос для подростка

Дети не всегда нас радуют. И любим мы их не за это. Вообще, любовь – понятие очень сложное и многоликое. То, что мы переживаем как безоглядное слепое обожание, иногда воспринимается объектом приложения как попытка придушить. А иногда этой самой попыткой и является. Любовь не безусловна, она изменяется не только с годами, но иногда и с минутами: нормальное тепло и понимание перерастает в раздражение, а еще полчаса спустя трансформируется обратно. Более того, если даже любовь к совсем маленькому ребенку не безоблачна, то любовь к подростку – вещь сложная и, определенно, требующая умения.

Научить любви очень сложно. Можно попробовать застраховаться от необратимых поступков.

В одной семье рос мальчик. Ничего себе мальчик. Среднестатистический. В младенчестве у него болел животик, резались зубки, набивались шишки. В раннем детстве рвались штанишки и пачкались футболки и терялись санки.

В младшешкольном возрасте завелись тетради и дневник с пятерками и четверками. Иногда у него разбивался нос. А иногда, наоборот, нос разбивался у его товарищей. И тогда маму вызывали в школу.

Потом оценки его знаний несколько снизились. Но, в общем, ничего особенного. Жизнь текла в пределах нормы. А вот к седьмому-восьмому дневник запестрел призывами обратить на мальчика внимание, посодействовать процессу учебы и пресечь вольность поведения вкупе со все возрастающим хамством.

В определение хамства мы тоже вдаваться не будем. Тем более что не знаем, что именно подразумевали под этим, достаточно расплывчатым термином, учителя подростка. Но мы знаем точно, что и дома у него все стало, мягко говоря, не благополучно. Он, единственный сын, никогда особо не друживший со своими родителями (нормальными, простыми и честными как перед ним, так и перед собой людьми), всегда признавал их авторитет. Особенно материнский. Хотя бы потому, что мать всегда была тут, в пределах доступности. А отец пропадал на работе, не имея возможности уделять сыну много внимания.

Отношения с матерью, достаточно теплые и доверительные, не были ни чрезмерно прекрасными, ни холодными. Нормальные такие отношения. Среднестатистические, как и вся их жизнь (по крайней мере, та ее часть, которая была доступна постороннему взгляду). Он иногда помогал, иногда ленился и отлынивал, но никогда не вставал в яркую оппозицию к ее решениям или жизненным установкам, распространяющимся на быт и способ существования семьи.

А тут, в начале переходного возраста, вдруг стал абсолютно невыносимым. На каждое слово у него находилось, как это водится, десять. А иногда, что еще хуже, он замыкался и не снисходил до ответов. Любое замечание начало приниматься в штыки, любая, даже мимолетная, ласка или знак внимания встречались грубостью. Иногда вопиющей. Вплоть до отталкивания матери со всей подростковой силы и хлопанья дверьми так, что вся панельная пятиэтажка, в которой проживали действующие лица, сотрясалась до основания.

Сначала мать пыталась спокойно воспринимать новшества в поведении сына, справедливо полагая, что переходный возраст – не лучшее время для процесса силового воспитания. Но очень скоро у нее не осталось никаких сил, чтобы сносить все более изобретательные и оскорбительные экзерсисы.

И наконец наступил день, когда она, не выдержав очередного взбрыка просто стала кричать. Без особого положительного эффекта, надо заметить. А когда убедилась в отсутствии конструктивной компоненты, вытерла руки о передник и в сердцах пожелала сыну убраться из дома. И чем скорее, тем лучше.

Сын, ни слова не говоря, заперся на некоторое время в своей комнате, покидал кое-какие вещи в рюкзачок и, демонстративно хлопнув дверью, ушел.

К вечеру он не вернулся. Нашли его только через три недели. Слава Богу, живого. Судя по всему, там, где он был, ему не было хорошо. Более того, вернулся он чудом. Следы на теле говорили и о побоях, и о наркотиках, и последствиях элементарного голода.

Мальчика отмыли, вывели вшей, пролечили от зависимости и прочих радостей одинокой жизни маргинала. Он был очень подавлен и очень рад возвращению. Но след от всего этого эпизода остался. Он перестал воспринимать дом как дом. Надежность убежища стала не бесспорной. И это, в отличие от прочего благоприобретенного, не прошло. Он не успокоился, пока в достаточно юном, по современным меркам, возрасте (в восемнадцать лет) не убедил родителей разменяться и не обрел своего жилья.

Вопросы к психологу:
Что можно сделать в ситуации недовольства ребенком? Как удержаться самим и удержать его от необратимых поступков? Есть ли путь взаимодействия с трудным подростком?

Ответы психолога Варвары Сидоровой:

Если мать хотела, чтобы сын перестал ей хамить, то нужно было говорить только об этом. Надо формулировать точно, что мы хотим от детей, а не требовать от них поступков, которые могут быть элементарно опасны. Ребенок в этом возрасте может воспользоваться не адекватно сформулированным требованием, чтобы отстоять свое возрастное «чем хуже, тем лучше».

Кроме выработки точности формулировок, есть еще такое искусство, которое надо создавать с очень раннего возраста ребенка. Это искусство наказания. Это должно происходить тогда, когда мы только начинаем наказывать своих детей. Надо помнить, что наказание должно быть последовательным и понятным. Должна быть иерархия наказания за разные поступки.

Возникла ситуация, когда мама не могла больше терпеть. У нее не осталось сил. А в ее арсенале общения с ребенком не нашлось конструктивных способов дать ему понять, что ситуация экстремальна, что он перешел грань. Такое бывает и в очень хороших семьях, когда дети взрослеют и меняются внутрисемейные роли.

Какие могут быть советы?

Посмотреть, как это устроено у тех, кто умудряется держать подобную ситуацию в каких-то рамках. Обратиться к профессионалу, чтобы как-то сменить способ взаимодействия с подросшим чадом. При сменившихся ролях это может быть очень полезным. Не следует доводить себя до беспомощности и дожидаться, пока ситуация зайдет в тупик.

А в данном случае она зашла очень далеко, и поведение ребенка похоже на манифест расстройства, патологического состояния. При таких обстоятельствах не мудрено не справиться самой и впасть в аффект.

Есть еще один момент. У детей есть возраст, когда они ломают границы и правила. Если запретов и правил в их жизни не хватало, то они принимаются ломать то, что под рукой. Это очень неполезно и компенсироваться может лишь годам к двадцати.