2.
Карен закурил и окинул взглядом улицу. Вроде все было спокойно, но Карен чувствовал себя препогано.
Мало того, что Татьяна обнаглела до того, что начала встречаться со своими хахалями посреди бела дня, так еще и объявила, что немедленно хочет кофе, и засела в кафе конкурентов.
В принципе, в это время никого из людей Финна здесь быть не должно, и на чужой территории, как ни странно, безопасней – в своем кафе стуканули бы в пять секунд, не успела бы свой кофе выпить – как Армен Ашотович был бы уже тут, а Карену бы уже отрезали голову, ибо основной обязанностью Карена было как раз оберегать Татьяну от подобных встреч.
Карен обернулся и глянул внутрь помещения.
Прыщавый волосатый пацан, сидящий напротив Тани, невыносимо раздражал Карена. Однажды он даже пытался поговорить с Татьяной, объяснить, что это растение постоянно дурит ей голову, а само ест-пьет за ее деньги. Как вообще мужчина может так поступать, в голове Карена не укладывалось. Он с удовольствием вышиб бы пацану мозги, чтобы и другим таким неповадно было. Тем более, что этого требовали обязанности телохранителя. Но Татьяна спокойно ответила, чтобы Карен не лез, куда его не просят. И Карен, стиснув зубы, молчал. За это молчание Таня каждый вторник расплачивалась с Кареном своим телом. Когда об этом узнает хозяин – отрезанной головой Карен не обойдется. Да и ей ноги повыдергают.
Карен вздрогнул. Последние недели он перестал думать «если хозяин узнает» и начал думать «когда хозяин узнает».
Но бросить эту игру он уже не мог, и выплескивал свое раздражение по вторникам, яростно насилуя всегда безразлично и брезгливо отворачивающую голову и демонстративно раздвигающую ноги девушку. Она никогда не издавала ни звука, но всегда кончала раньше него, иногда и не раз.
Карен мотнул головой и бросил догоревший в пальцах окурок. Достал вторую сигарету и глянул на часы.
Тринадцать минут шестого. Максимум без двадцати надо будет сваливать. Он и так дал им полчаса.
Карен затянулся и встретил равнодушным взглядом женщину, которую точнее было бы назвать «теткой», шедшую мимо него с хозяйственной сумкой и несколькими полными пакетами.
Женщина ответила ему взаимностью.
Карен еще раз затянулся, на этот раз глубоко, замаскировав вздох.
Ему все не нравилось.

3.
Эдик осторожно наливал пиво.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил неугомонный пацан лет пяти.
Мужик лет сорока оглянулся на Эдика.
- Это чтобы пиво не пенилось, - спокойно ответил он.
- А почему-у-у-у? – заныл мальчик. – Оно же так клево пенится …
Эдик мысленно усмехнулся.
Подбежала Ленка, поставила на поднос рядом с чашкой кофе бокал пива, который Эдик наполнил три минуты назад, и понесла заказ парню с девчонкой, сидящим за столиком почти прямо возле стойки.
Эдик проводил ее (вернее, ее попу) взглядом.
Ленка – это было главное недоразумение в кафе. Скромная, застенчивая, она бы гораздо гармоничнее смотрелась библиотекарем, нежели официантом. Эдик вообще недоумевал, как она сумела оказаться замужем, с Серегой рядом она смотрелась совсем крошкой.
Тем более она всегда тушевалась, когда начинались пьяные приставания, и за последние три месяца Эдику лично пришлось трижды зарядить в табло особо перепившим посетителям. Сколько раз это пришлось сделать Сереге, который подрабатывал на полставки охранником (а скорее, присматривал за женой) вообще не сосчитать. Серега приходил обычно в семь-полвосьмого, когда более-менее начинал идти народ, так что у Эдика была возможность еще часа два безнаказанно попялиться на Ленку.
Она наклонилась к посетителям, и ее блузка слегка отогнулась. Эдик причмокнул, а патлатое чудовище, совершенно не стесняясь присутствия своей девушки, внаглую заглянуло под блузку. Ленка покраснела и зацокала каблучками в сторону кухни.
Эдик вздохнул и поставил кружку на стойку.
Работать по жаре вообще лениво, а особенно когда большую часть смены проводишь на ногах. И тем более, когда постоянно держишь в руках запотевшие бокалы с холодным пивом, которые хочется не отдавать, а немедленно употребить. Впрочем, один-два Эдик обычно украдкой пропускал.
Часы на его левой руке были повернуты циферблатом на внутреннюю сторону запястья, чтобы видеть время, когда держишь кружку.
Пятнадцать минут шестого.
Смена только начиналась.

4.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Агафонов рассеяно обернулся и посмотрел на бармена.
- Это чтобы пиво не пенилось, - на автомате ответил Сергей Николаевич.
К тому, что у сына начался возраст почемучки, Агафонов уже вполне привык. Что, да где, да как, - Петька, казалось, не умолкал ни на минуту.
- А почему-у-у-у? – затянул сын. – Оно же так клево пенится …
Тут уже пришлось задуматься.
- Папа не любит пену, - нашелся Агафонов.
Петька кивнул и завертелся на стуле.
- Я хочу мороженого! – капризно объявил он.
Сергей Николаевич обернулся. У окна читала книжку молодая женщина, а напротив нее совсем маленький сынуля трескал пломбир.
Конечно, Агафонов более комфортно себя чувствовал, сидя лицом к залу и дверям. Но ему пришлось выработать привычку садиться неудобно, чтобы избежать потом претензий жены на тему «ах-ты-старый-кобель-я-же-видела-как-ты-пялился-на-этих-молодых-шлюх!».
Причем Валентина сама не замечала, что постоянно делает самое сильное ударение на слове «молодых».
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - строго сказала Валентина.
- Па-а-ап! – попытался найти союзника Петька.
- Слышал, что мама сказала? – строго сказал Агафонов.
Петька обиженно засопел и уперся глазами в пол.
- Возьмите пиво, - сказал бармен.
- Можно я принесу? – вскинулся Петька. – Ну па-а-а-ап!
- Принеси, - разрешил Агафонов. – Только осторожно неси, не урони.
Но Петька уже мчался к стойке.
Левой ноге стало как-то неудобно, Агафонов глянул вниз и увидел, что опять развязался шнурок.
- Валь, - упрекнул Сергей Николаевич. – Я же просил тебя шнурки новые купить!
- Ой, забыла – ответила Валентина. – Сейчас домой пойдем, на рынок заглянем, купим.
- Да уже все закрыто, наверное, - махнул рукой Агафонов и наклонился завязать шнурок.
Даже летом, в любую жару, Агафонов всегда носил рубашки с длинными рукавами, чтобы спрятать старый шрам, длиной почти во все запястье. Сергей Николаевич никогда не считал, что шрамы украшают мужчину. Наоборот, это свидетельство позора, это память о том, что когда-то ты был недостаточно быстр, недостаточно силен, недостаточно умен, недостаточно изворотлив … Говоря языком современной молодежи, «лоханулся».
Под рукавом рубашки тикали старые, еще дедовы механические часы, которые были старше самого Агафонова, но за все время ни разу не сломались. Когда Сергей Николаевич начал завязывать непослушный шнурок, они слегка выглянули из-под рукава.
Но на то, что они показывали пятнадцать минут шестого, Агафонову и в голову не пришло посмотреть.

5.
С каждым днем Денис все четче осознавал, что жизнь удалась. Сцепить такую телку, при бабле, с папашей в числе десятка самых влиятельных людей города – об этом только и мечтать можно было.
- Влюбилась в меня по уши, - важно говорил Денис друзьям.
- Ну, а ты? – интересовались друзья.
- Да по@@ываю потихоньку, - небрежно бросал Денис в ответ.
Друзья завистливо кивали.
Единственное, что пока еще напрягало Дениса – так это то, что Танька постоянно шифровалась, и никак не выдавалось случая блеснуть с ней на людях. Кроме того, исключались дорогие рестораны, дорогие гостиницы и прочие ништяки. Приходилось пока довольствоваться частым пивом и нечастым сексом.
Зная, как у армян сильна семейственность, Денис все норовил трахнуться без предохранения, если Танька залетит – никуда не денется, пойдет замуж. А «зять Саркисяна» – это совсем круто, на всю жизнь обеспечен. Танька, правда, почему-то упиралась, однако иногда удавалось-таки засадить и «не успеть выйти».
Впрочем, недостаток секса Денис с лихвой восполнял то со Светкой Овечкиной из соседнего подъезда, то с Анькой-студенткой, то на случайных блядках.
- Чего загрустила? – спросил Денис Таню.
- Да что-то мне нехорошо, - ответила Таня и нахмурилась.
Денис спешно спрятал глаза, чтобы не показать ликования. Неужели залетела?Уххх…
Настроение улучшалось с каждой секундой.
Бык-телохранитель посмотрел на них с улицы. Отсюда не было видно выражения глаз, но наверняка опять с неприкрытыми ненавистью и завистью.
«Смотри, смотри», - подумал Денис. – «Тебе, @ля, о такой девахе только мечтать остается. Дрочишь, небось, на нее сутками, хач е@@ный. Облизывайся, зверь черножопый.»
Подошла официантка, принесла Денису пиво и Таньке кофе.
Когда она наклонилась, Денис заглянул ей под блузку. Лежащая на чашечках полуоткрытого бюстгальтера маленькая грудь смотрелась очень аппетитно. Денис осмотрел официантку целиком – попка, ножки, мордашка … На секунду Денис представил, как губки девушки обхватывают его член, и сразу возбудился.
Эх, жаль, Танька здесь.
Официантка покраснела и убежала, а Денис подумал, что надо бы сюда вернуться попозже.
Денис отхлебнул пива и достал мобилу, чтобы записать название кафе. По экрану его старенькой Нокии прыгали цифры – 17:14.
Надо бы как-то намекнуть Таньке, что Денис уже присмотрел себе на скорую днюху хороший смартфон.

6.
- Папа, а почему дядя наклоняет кружку? – спросил Петька.
Отец задумался.
- Это чтобы пиво не пенилось.
- А почему? – удивился Петька. – Оно же так клево пенится …
- Папа не любит пену.
Что-то здесь было явно не то. Однажды Петька тайком отпил пива, когда отец оставил в кухне на столе полный стакан. Пенка была какая-то странная, пожалуй даже, что вкусная, а само пиво мерзкое и противное.
Петька чуть было не переспросил еще, но вовремя осекся.
Взгляд его привлек какой-то мелкий, наворачивающий мороженое. Петьке почему-то тоже ужасно захотелось мороженого.
- Я хочу мороженого! – вежливо попросил он.
- Тебе нельзя еще мороженое, только недавно выздоровел, - ответила мама.
«Ну как же недавно?» - подумал Петька. – «Уже два дня же».
- Пап! – начал было Петька.
- Слышал, что мама сказала? – сказал отец.
Петька обиделся. «Да я вообще другое, может быть, хотел спросить. Почему меня не слушают? Даже вон решают сидят, в этом году мне в школу идти или в следующем. А могли бы и меня спросить. Обращаются, как с маленьким …»
- Возьмите пиво, - сказал лысый дядька-продавец.
Петька вскинулся. «Вот я сейчас покажу, что уже не маленький.»
- Можно я принесу? – важно предложил он, и увидев что отец колеблется, добавил, - Ну пап!
- Принеси, - согласился отец. – Только осторожно неси, не урони.
А Петька уже летел к прилавку. Тот мелкий может и жрет мороженку, но ему эту кружку в жизни не поднять! А вот Петька сейчас принесет!
Маленькая стрелка на часах позади лысого дядьки была чуть сбоку от пяти, большая – на трех.
Верно интерпретировать это положение Петька вряд ли смог бы (но обязательно ляпнул бы что-нибудь типа «полпятого!!»).